Виктор Суворов - Тень Победы [Новое издание, исправленное и переработанное]

Тысячи тонн продовольствия кто-то распределял. Если распределяющий мог загнать «налево» машину ЗИС-5, груженую ящиками с тушенкой или копченой колбасой, то хороший предприниматель за такой груз мог рассчитаться не только полотнами Нестерова или изумрудами из царских коллекций, он мог достать вам буквально все, что прикажете.

Только, пожалуйста, не подумайте плохого. Я не говорил, что командующий Ленинградским фронтом, а впоследствии заместитель Верховного главнокомандующего генерал армии Жуков разворачивал машины с продовольствием «налево». Я даже не намекаю на это. Я просто говорю, что у Жукова на войне такая возможность была, а у подружки Жукова Лидии Руслановой в ходе той же войны вдруг появились несметные сокровища. И у самого Жукова — тоже. Ясное дело, нет и не могло быть никакой связи между сокровищами Руслановой, Крюкова, Жукова и тушенкой, которую поставлял добрый дядюшка Сэм и распределял добрый дядюшка Жуков. Четко установим: сокровища — отдельно, тушенка — отдельно.

Но неясность сохраняется: а откуда же тогда сокровища?

Объясняют, что Лидия Русланова концерты давала и на свои трудовые денежки покупала шедевры. Этому мы не поверим. Причин много. Прежде всего, свободного искусства и свободного творчества у нас не было. Все творческие работники были объединены в соответствующие союзы и коллективы. Над всеми творческими коллективами и союзами возвышались стройные государственные структуры. Во время войны (да и во время мира тоже) артисты выполняли государственную волю: отвлекали широкие народные массы от нехороших мыслей. Артист был государственным служащим, а советское государство было прижимистым.

За пределами нашей страны Лидию Русланову знали только в Монголии. Никакой валюты в качестве гонораров за зарубежные гастроли она в казну не приносила. И уж тем более во время войны ни солдаты на фронте, ни раненые в госпиталях, ни работяги на военных заводах, ни колхозники на полевых станах за посещение ее концертов денег не платили. Для подъема боевого духа широких народных масс концерты в подавляющем большинстве были бесплатными. Их организовывало наше родное государство, а потом скупой государственной рукой рассчитывалось с артистами — хлебными карточками и деньгами, на которые все равно ничего купить было нельзя. Потому заработать много денег артист не мог.

Но если бы даже артист и мог хорошо заработать, все равно во время войны народ в деньги не верил. Народ еще помнил Гражданскую войну: в начале нее на рубль можно было погулять по полной программе, а очень скоро и за миллион тех же рублей щепотки соли купить было нельзя. Сегодня деньги — с орлами и коронами, а завтра — керенки, деньги Временного правительства со свастиками.

Так вот, не верили в те времена люди в деньги. Сегодня они цену имеют, а завтра — инфляция. Или денежная реформа. Потому во время войны шел по стране натуральный обмен. Тот, кто умирал с голода, отдавал за хлеб все, что имел. Тот, кто распределял хлеб и сало, внезапно и стремительно богател. За деньги нельзя было купить даже корку хлеба. Потому не могла Лидия Русланова купить шедевры искусства на свои трудовые сбережения.

Объясните мне, непонятливому, как огромные ценности из блокадного Ленинграда могли попасть в хоромы Лидии Руслановой, если за деньги они не продавались?

ГЛАВА 26. Есть оправдание!

О хорошем вкусе Лидии Руслановой. — Арест, осуждение и оправдание Телегина, Крюкова и Руслановой по мере изменения политической конъюнктуры. — Расхитители трофейного имущества требуют возврата похищенного. — Как советские пропагандисты оправдывали мародеров и воров из ближайшего окружения Жукова.

Нравы высшей военной и прочей номенклатуры — это нравы жуков и пауков в банке.

И Жуков типичный представитель этого мира.

Александр Гогун. Русская мысль. 21 февраля 2002 г.

Было у Руслановой и ее покровителя Жукова много способов завладеть сокровищами. Вот еще один. Гитлеровцы грабили наши музеи и награбленное добро вывозили в Германию. Потом в Германию пришли освободители и награбленное ценности присвоили. Один из авторов «Литературной газеты» (5 августа 1992 г.) считает такую практику естественной:

В некоторое оправдание замечательной певицы Руслановой отмечу не только ее хороший вкус, но и то несомненное обстоятельство, что привезенные ею из Германии «132 подлинных живописных полотна» принадлежали в своем большинстве кисти выдающихся русских художников (Репина, Левитана, Айвазовского, Шишкина и других), которые, в свою очередь, вывезены нацистскими оккупантами из России и Украины.

Вот так. Если гитлеровцы увезли из наших музеев сокровища искусства, следовательно, они мародеры. А если после того Русланова присвоила украденное гитлеровцами достояние Украины и России, то эти ценности считаются уже «отмытыми» и потому как бы уже и не ворованными.

Меня еще один вопрос интересует: за какие такие заслуги командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза

Жуков незаконно награждал «социалистическую соловушку» боевыми орденами, да еще и позволял ей рыскать по хранилищам трофейного имущества, забирать все, что нравится, и беспрепятственно вывозить на свои многочисленные квартиры и дачи?

В ходе Нюрнбергского процесса один из советских обвинителей Лев Шейнин яростно обличал нацистов:

Под непосредственным руководством подсудимого Геринга была заранее предусмотрена, подготовлена, обучена и вымуштрована целая армия грабителей всех рангов и специальностей для организованного расхищения и разграбления народного достояния СССР (Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов в 7 томах. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1957. Т. 3. С. 401).

Однако в то самое время, когда товарищ Шейнин в Нюрнберге обвинял грабителей Геринга, расхищавших во время войны народное достояние СССР, это достояние расхищала другая армия грабителей под руководством Жукова. Действовало «несомненное обстоятельство»: Жуков и его приспешники национальное достояние Советского Союза грабили не прямо в музеях Украины и России, а присваивали то, что грабители Геринга вывезли в Германию.

Для Жукова и его банды «Литературная газета» нашла мощное оправдание: у них вкус хороший! А разве у Геринга плохой? Геринг тоже фальшивого золота не брал. Он тоже набивал свои сейфы настоящими бриллиантами, а не стеклянными бусами. И тоже ценил работы Репина, Айвазовского и Шишкина.

Георгий Константинович Жуков тоже не терялся. Он сам был большим знатоком и ценителем искусства. Он тоже был коллекционером. В его коллекции были картины из собрания Дрезденской галереи. Тут уж, ясное дело, обошлось без тушенки. После войны Жуков был хозяином покоренной Восточной Германии. Посему, вон ту голую бабу в золоченой раме — в мои покои! И вот эту — тоже!

Между тем в мае 1942 года, когда подружка Жукова Лидия Русланова «отоваривалась» в блокадном Ленинграде, во 2-й ударной армии генерал-лейтенанта А. А. Власова свирепствовал голод. Армия прорывалась к осажденному Ленинграду, но никто ей навстречу не прорвался, и соседи тоже отстали. 2-я ударная армия оказалась в одиночестве в глубоком тылу противника. Армию надо было отводить назад, но товарищам в Кремле жалко было оставлять территорию, которую 2-я ударная армия уже отвоевала. Потому был приказ держаться, хотя никаких возможностей снабжать 2-ю ударную армию не было. Тут повторился сценарий апреля 1942 года, когда Жуков загнал 33-ю армию в глубокий тыл противника и бросил на погибель: снабжать армию не могу, а отходить не позволю!

Заместителя командующего Волховским фронтом генерал-лейтенанта Власова бросили спасать 2-ю ударную армию. Ему предстояло расхлебывать густую кашу чужих ошибок, промахов и преступлений. На Власова возложили ответственность за 2-ю ударную армию, операцию которой он не планировал, не готовил, не начинал и не проводил. Его поставили командовать армией, которую невозможно было снабжать, и в то же время не разрешали отводить ее назад. Когда приказ на выход из окружения наконец был получен, выходить было уже некому, а тот, кто мог бы выйти, уже не держался на ногах от истощения.

Не Власов предал, а Власова предали.

В лесах под Любанью, где армия Власова держала оборону, кора на деревьях, почки и первые листья были ободраны. Солдат в день получал 50 граммов сухарных крошек. И это — все. Лошади во 2-й ударной армии были съедены, и трупы падших лошадей — тоже. Были съедены кожаные сумки, ремни и сапоги. Потом веселая жизнь кончилась, бойцам и командирам перестали давать даже те 50 граммов хлебных крошек. 21 июня 1942 года Власов докладывал в штаб Волховского фронта: «Наблюдается групповая смертность от голода». Самолеты бросали совсем немного сухарей и консервов. Все это требовалось искать по болотам, находить и сдавать. Утаил банку консервов — расстрел (Красная звезда. 28 февраля 1996 г.).